Сейчас, натолкнувшись на неподатливую Александрову верность Артуру, Моргана оставила попытки присоединить молодого человека к своему двору. Королева уже было отказалась от идеи затащить Александра в свою постель, но наготове у нее случилось еще одно предприятие, в котором некто вроде Александра, у которого прямодушие на лбу нарисовано, мог преуспеть там, где другие ее приближенные потерпели поражение. Кроме того, настало время завести нового любовника, а Александр хорош собой, молод и более чем жаждет ее, так что…

Так что Моргана сменила тактику, с показным раскаянием признала, что была не всегда права, заговорила об Артуре с любовью и уважением, прося Александра забыть все сказанное ею в минуту отчаяния, а вместо этого поведать о себе и своих планах на будущее. С каковой целью она попросила юношу помочь ей спешиться, и парочка уселась в залитой солнцем лощинке, защищенной от ветра цветущими кустами утесника, в то время как люди короля, бесстрастно-терпеливые, без лишнего шума бились об заклад относительно результатов прогулки, расположившись в виду парочки, но за пределами слышимости.

Они видели очаровательную картину: королева, сидящая на постеленном Александром плаще, изящно расправив вокруг себя зелено-рыжие шелка и бархат, и лежащий у ее ног молодой человек, не сводящий глаз с ее лица. Молодой человек говорил; надо полагать (поскольку Александр вряд ли мог поведать Моргане правду о себе и своем путешествии в замок Друстана, а потом — в Камелот), что речь юноши касалась по большей части его любовных чаяний. Так что он соловьем разливался, а Моргана, улыбаясь, слушала, изображая самое пристальное внимание, однако стражи заметили: когда Александр смотрел в сторону, королева украдкой зевала. Вскоре руки их, словно невзначай, соприкоснулись, и юноша горячо прижал тонкую кисть к губам. Тогда Моргана наклонилась, все еще улыбаясь, и сказала нечто, отчего Александр поспешно вскочил на ноги и протянул руки, чтобы помочь встать и ей. Королева позволила молодому человеку заключить себя в объятия и прильнуть к ее губам в долгом страстном поцелуе, прежде чем он подсадил ее в седло.

Страже не надо было слышать, о чем они говорили. Они и так все знали. Они видели подобные сцены и слышали все это уже не раз. Дама заманила на свое ложе еще одного юного глупца, и дурачок явится как миленький и будет окончательно одурачен, а со временем, возможно, узнает и цену, которую ему придется заплатить за собственную глупость.

Александр узнал о цене, которую ему придется заплатить, где-то через месяц. Чудесный месяц, самый замечательный месяц в его молодой жизни — так он, во всяком случае, искренне считал. Целые дни рядом с королевой Морганой, проведенные с ней ночи, предпочтение, оказываемое ему перед всеми придворными; дни и ночи походили на чудесный сон, и вторжения в него действительности — головокружения и головные боли, непреодолимая жажда уединения и, хотя он не признавался в этом и самому себе, желание как следует выспаться — забывались почти сразу. Или, скорее, когда любовница заставляла его об этом забыть, поднеся кубок вина с подмешанным зельем, лаская нежными губами и опытными пальцами. И тогда юноша снова тонул в страсти, принимая ее за любовь, и клялся все совершить для той, что опутала его шелковыми сетями, как паук — муху.

Однажды у замковых ворот поднялась суматоха, и во двор влетел всадник на взмыленном коне, взывая к королеве Моргане. Он был в грязи и без сил и выглядел настолько дико, что паж бросился к опочивальне, где завтракали королева с Александром, и громко постучал в двери.

Моргана, все еще лежа в кровати и томно раскинувшись на подушках, всего лишь приподняла брови, однако Александр, который чувствовал себя последнее время раздражительным, зло крикнул:

— Кто там? Вы бы лишний раз подумали, прежде чем тревожить королеву!

— Мой господин, это к королеве. Эго граф Ферлас. Он вернулся, и ему необходимо увидеться с госпожой Морганой. Милорд, она уже проснулась?

— Как она может спать при таком шуме? Ступай и вели ему подождать!

Но Моргана, твердой рукой оттолкнув его в сторону, села в постели и воскликнула:

— Грегори, пусть граф Ферлас идет сюда! Немедленно!

Откинув покрывала, она соскочила с постели:

— Александр, мое платье!

— Моя госпожа, неужели вы примете его здесь?

— Где же еще? Я должна его увидеть! Дай мне одежду, если не хочешь, чтобы я встретила его голой!

Александр начал что-то лепетать: для него королевская опочивальня с ее прекрасными гобеленами и шелковыми завесами, с окнами, в которые лился сейчас утренний свет и которые выходили на реку и лес, была обителью восторга, святилищем любви и воспоминаний, которые — Александр мог поклясться — вечно пребудут с ним.

В коридоре послышались поспешные шаги. Александр схватил свою собственную сорочку и едва успел надеть ее, как снова раздался стук в дверь. Королева Моргана, неторопливо перепоясавшись, велела входить, и в комнату вступил только что прибывший граф Ферлас, за которым следовали служанки королевы и пара пажей.

Граф был дюжий, могучего вида молодой человек, но когда он преклонил перед королевой колена, было видно, что он едва держится на ногах.

Моргана протянула ему руку для поцелуя, взмахом кисти велела женщинам и мальчишкам отойти подальше и резко спросила:

— Что нового?

— Ничего. У меня ничего не вышло, я вернулся с пустыми руками.

— С пустыми руками? Даже следа не нашли?

— Никакого. Мы везде расспрашивали, но, кажется, никто ничего об этом не знает, не считая обычных разговоров о колдовстве и Мерлине…

— Оставим это! Вы видели ее? Говорили?

— Нет. Нам сказали, она уехала на юг. Тогда мы отправились, как вы нам велели…

Поспешным жестом Моргана велел Ферласу умолкнуть:

— Не здесь. Оставим это. Позже поговорим. У вас ничего не вышло, так какая разница, куда вы отправились?

Королева молчала несколько мгновений, уставившись в пространство невидящим взором, терзая премилыми зубками нижнюю губу. Затем, пожав плечами и словно отгоняя мысль о беде, в чем бы она ни заключалась, королева вновь повернулась к коленопреклоненному мужчине.

— Что ж, кажется, мы должны попытаться еще раз. Что насчет второго дела, которое я поручила Мадоку? Ваш брат Юлиан ездил к нему в Банног-Дун?

— Нет, госпожа. Я как раз собирался рассказать вам. В том нет необходимости. Мадок приехал повидаться с нами в Лугуваллиум. Он, кажется, уже вступил во владение и надежно закрепился. Он просил передать вам, что все хорошо и что вскорости дело будет улажено.

— Что ж, я полагаю, это к лучшему. Я побеседую с Юлианом попозже. Полагаю, он вернулся с вами? Где он?

— Госпожа, он мертв.

Бывший неподалеку Александр, про которого Моргана сейчас позабыла, с удивлением взглянул на королеву, которая проронила всего лишь:

— Да? Но как?

— Колдовство. Во всяком случае, я так думаю. Когда мы выехали из Лугуваллиума, он жаловался на тошноту и боль в боку, на следующую ночь началась лихорадка, и в три дня его не стало.

Александр, которого пронзила жалость при виде скорби, проступившей на измученном лице человека, ожидал, что королева прикажет Ферласу подняться с колен или, по крайней мере, велит слугам налить ему вина, но ничего такого не произошло. Моргана присела на краешек постели, подперев подбородок кулаком и нахмурив брови, глубоко задумавшись и ни на кого не глядя.

Принц подошел к стоявшему подле столику и налил в кубок вина, собираясь поднести его коленопреклоненному человеку, но тут королева, встряхнувшись, резко произнесла:

— Нет! Не то! Граф Ферлас, мы должны продолжить наш разговор. В комнате наверху. Вы знаете где, через полчаса. Теперь оставьте меня все, кроме служанок, и дайте мне одеться. Ступайте!

Граф поднялся, поклонился и вышел. За ним последовали пажи. Александр попытался было что-то сказать, но Моргана перебила его тем же жестом и по-прежнему резко произнесла:

— Я сказала «все». Разве ты не слышал? Все, кроме служанок. Оставь меня!