Язва подозрения, пронзив острой болью, превратилась в уверенность. Значит, это правда — вопреки убежденности, вопреки всем надеждам на ошибку. Мордред — предатель.

А воинство Кердика приближалось, прибывало, росло. Король саксов, требовательно вскинув руку, обратился к Мордреду. Над толпой позади двух вождей послышались грозные крики и бряцание щитов.

Артур никогда не позволял застать себя врасплох. Напротив, сам использовал эффект внезапности. Не успел Кердик построить свое воинство в боевой порядок, как конница ринулась в атаку.

Мордред с криком послал коня вперед, но рука Кердика перехватила у него поводья.

— Слишком поздно. Сегодня разговоры разговаривать уже не придется. Возвращайтесь к своим людям. Удержите их: пусть не нападают на меня с тыла. Слышите?

— Обещаю, — кивнул Мордред и, развернув коня, хлестнул его поводьями по шее и галопом поскакал назад сквозь ряды саксов.

Его люди, скачущие в арьергарде саксонского воинства, еще не видели, что произошло. Регент коротко и властно отдал необходимые распоряжения. Слова «бегство» ни разу не прозвучало, но к этому, по сути дела, приказ и сводился. С командирами Мордред говорил предельно сжато:

— Верховный король здесь и вступил в сражение с Кердиком. Мы в этом бою не участвуем. Я не поведу вас против Артура, но я не могу встать на сторону Артура против человека, который мне союзник по договору. Дождемся конца дня и уладим недоразумение как разумные люди. Отведите войска к Камелоту.

Вот так, не обагрив мечей кровью, верхом на свежих конях, воины регента стремительно отступили к крепости, оставив поле боя за двумя стареющими королями.

Артурова звезда по-прежнему ярко сияла в небе. Он, как и предсказывал Мерлин, выходил победителем из каждой битвы.

Саксы дрогнули и отступили, а верховный король, задержавшись лишь для того, чтобы подобрать раненых и похоронить павших из числа бриттов, выступил к Камелоту, преследуя воинство Мордреда, очевидно спасающееся бегством.

О битве на Кердиковой луговине возможно сказать лишь то, что торжествовать победу не привелось никому. Артур выиграл бой, однако оставил земли во владении все тех же саксов. Саксы, подобрав погибших и подсчитав потери, обнаружили, что прежние их границы остались нетронутыми. Но Кердик, глядя вслед воинству бриттов, что стройными, упорядоченными рядами покидало поле боя, принес обет.

— Даже для тебя, Артур, еще настанет иной день, еще настанет.

Глава 9

И день настал.

День настал, принеся с собой надежду на перемирие и время, достаточное для того, чтобы возобладали здравый смысл и сдержанная рассудительность.

Мордред первым проявил благоразумие. Он даже не попытался войти в Камелот, не говоря уже о том, чтобы удерживать город против законного короля. Регент отдал войскам приказ остановиться, не доходя до крепости, на равнинных луговинах вдоль речушки Камел. Здесь проводились учения; здесь же был разбит лагерь, обеспеченный всем необходимым. Этому оставалось только порадоваться: ведь слух о начале войны уже распространился по округе. Поселяне, внемля предостережению, принесенному едва ли не на крыльях ветра, укрылись в цитадели, разместив женщин, детей и скот на общинном выгоне в пределах стен, в северо-восточной части крепости. Мордред, проверяя караулы в ту ночь, обнаружил, что люди его изрядно озадачены, понемногу начинают злиться, но преданы ему безоговорочно. Общее мнение склонялось к тому, что верховный король в свои преклонные годы слабеет разумом. Он несправедливо обошелся с вождем саксов, но это еще полбеды, на это закрыть глаза нетрудно; но ведь он обошелся несправедливо еще и с родным сыном, с регентом Мордредом, который верой-правдой оберегал королевство и супругу верховного короля. Так говорили соратники Мордреду, и они же заметно приободрились, когда Мордред заверил, что теперь настал черед переговоров: очень скоро, обещал принц, на все эти темные деяния прольется свет истины.

— Пусть никто да не дерзнет обнажить меч против верховного короля, — приказал регент, — разве что нам придется защищаться от него в силу лживых наветов.

— Он просит о переговорах, — сообщил Артур Борсу.

— И вы согласитесь?

Войско короля выстроилось на некотором расстоянии от воинства регента. Между двумя армиями змеилась крохотная речушка Камел, поблескивая среди тростников и водяного кресса. Грозовое небо расчистилось, и солнце снова сияло во всем своем летнем великолепии. За шатрами и знаменами Мордреда вздымался огромный, с плоской вершиной холм Каэр-Камел, венчанные золотом башни Камелота четко выделялись на фоне синевы.

— Да. И на то есть три причины. Во-первых, мои люди устали, им необходим отдых; им до дома, которого они не видели уже много недель, рукой подать, и тем сильнее их туда тянет. Во-вторых, мне нужно время и подкрепление.

— А в-третьих?

— Ну, может случиться и так, что Мордреду есть что сказать в свою пользу. Он встал не только между моими людьми и их домами и женами, но между мною и тем, что принадлежит мне. Одним мечом, знаешь ли, тут всего не объяснишь.

Обе армии встали лагерем и заняли выжидательную позицию; туда и сюда разъезжали гонцы с эскортом, их встречали с подобающими почестями. еще трое посыльных втайне спешно отбыли из Артурова лагеря: один — в Каэрлеон, с письмом к королеве, второй — в Корнуолл, с приказом к Константину встать под Артуровы знамена, а третий — в Бретань, с просьбой к Бедуиру прислать помощь и, когда представится возможным, явиться самому.

Ожидаемый вестник прибыл раньше, чем предполагалось. Бедуир, хотя и не вовсе оправившись от раны, уже выступил в путь и через несколько дней вместе со своей великолепной конницей прибудет к королю. Ветер дул попутный, плавание пройдет гладко и скоро.

Вовремя, что и говорить. До слуха короля дошло, что мелкие окраинные вожди стекаются вместе, готовясь выступить на юг. Сообщалось также, что саксы вдоль всего берега собирают силы, намереваясь ударить в глубь страны.

Ни к тому ни к другому Мордред причастен не был; более того, сам предотвратил бы происходящее, если бы события не зашли так далеко; но Мордреда, подобно Артуру, вопреки его воле и без всякой причины, с каждым часом все ближе подталкивало к той грани, от которой назад повернуть невозможно.

В замке далеко на севере, под окном, за которым утренние птахи уже вовсю распевали среди березовых крон, колдунья Нимуэ отбросила покрывала и поднялась с постели.

— Я должна ехать в Яблоневый сад.

Пелеас, не вставая, выпростал из-под одеял руку и привлек жену к себе.

— На расстояние полета ворона к полю битвы?

— Кто сказал, что грядет битва?

— Ты сама, милая. Прошлой ночью, во сне.

Нимуэ отстранилась от мужа — полуодетая, глядя в пол. В расширенных глазах ее, затуманенных сном, застыло трагическое выражение.

— Ну же, родная, тяжкий то дар, но ты к нему уже привыкла. Ты давно говоришь об этом, ожидаешь этого. Но поделать ничего не можешь.

— Могу только предостерегать, предостерегать без устали.

— Ты уже предостерегла их обоих. А еще до тебя то же предостережение изрек Мерлин. Мордред станет погибелью Артура. А теперь пророчество исполняется, и хотя ты говоришь, будто Мордред в душе не предатель, его вынудили к поступкам, которые в глазах всех и каждого и, разумеется, в глазах короля выглядят изменой.

— Но я знаю богов. Я говорю с ними. Я живу ими. Они не ждут, чтобы мы перестали действовать только потому, что в действии провидим опасность. Боги всегда прячут угрозы за улыбками, а за каждой тучей таится благодать. Возможно, мы и слышим слова их, да только кто их поймет доподлинно?

— Но Мордред…

— Мерлин, да и король тоже, предпочли бы, чтобы Мордред умер при рождении. Но через него уже пришло немало добра. Даже сейчас, если убедить их переговорить друг с другом, королевство еще можно спасти. Я не стану сидеть сложа руки, покорно примирившись с приговором богов. Я еду в Яблоневый сад.